Почти всех великих художников объединяет несчастная жизнь, словно по Достоевскому: мир страдания определяет меру истинного таланта. Разница лишь в том, что каждый живописец был несчастен по-своему. Микеланджело Меризи да Караваджо, будучи баловнем судьбы, мог иметь всё, чего пожелает, но стремился к отчаянию и безысходности, которые пропитаны почти всеми его поздними полотнами.
Успех и конфликт с Церковью
В 26 лет Караваджо обрёл признание и славу. Его картины украшали самые богатые дома Рима, за ними охотились ценители искусства. Затем появился новый вызов: стать инструментом пропаганды католической церкви. Это был предел мечтаний любого художника: мировая слава, огромные гонорары и бессмертие. 25 июня 1599 года он подписал контракт на две картины, посвящённые святому Матфею.
Заказ изначально получил Чезаре Дарби, но из-за медленного продвижения работы, его поручили Караваджо. Художник праздновал победу, но недолго. Чем больше он задумывался о заказе, тем сильнее его одолевали сомнения. Ему предстояло написать «Призвание святого Матфея» и «Мученичество святого Матфея». Он начал со второго, но столкнулся с трудностями. Не желая повторять старых мастеров, он зашёл в тупик и временно отложил работу над «Мученичеством», обратившись к «Призванию».
«Призвание святого Матфея»: революция в живописи
Здесь всё получилось. Никто до него не делал ничего подобного. Религия для Караваджо была реальностью повседневной жизни. Поэтому призвание Матфея происходит в грязной таверне. До призвания Христом апостолы были обычными людьми, грешниками. Микеланджело Меризи, предположительно, считал, что фраза Христа: «…ибо сказываю вам, что больше радости будет на небесах об одном грешнике кающемся, нежели о девяноста девяти праведниках, не нуждающихся в покаянии», сильнее, чем само откровение.
Перед нами убогая обстановка, полутьма. Матфей – продажный чиновник, плут. Это его штаб-квартира, где он ведёт незаконный бизнес. И в разгар сделки к нему приходит Иисус. Праведники не нужны Спасителю, ему нужен такой, как Матфей. Нет младенцев, ангелов, небес, явного откровения. Всё предельно реалистично. Единственное, что напоминает о религии – едва заметный нимб над головой Христа.
За столом помимо святого ещё четыре человека, никто не понимает, что происходит. Двое слева пересчитывают деньги, мальчик справа смотрит с безучастным недоумением, охранник готов обнажить шпагу. Только Матфей понимает, что произошло. Его взгляд обращён на Христа и апостола Петра. Он неуверенно указывает на себя, словно спрашивая: «Неужели вы нуждаетесь во мне?». Жест Петра – словно вопрос Иисусу: «Неужели мы возьмём его?».
Смысловой центр картины – яркий луч света из окна, вырывающий из тьмы лицо Матфея и руку Спасителя, указывающую на будущего апостола. Караваджо перефразирует «Создание Адама» Микеланджело: Бог вдохнул жизнь в человека прикосновением, а Христос – веру в душу грешника лучом света.
«Положение во гроб»: скандал и реализм
Следующая картина, «Положение во гроб», также вызвала скандал. Живопись Караваджо не раз оскорбляла чувства верующих; заказчики не принимали работы, не ожидая такого эффекта полного погружения. Но Караваджо никогда не подстраивался под чужие вкусы и страхи.
Он использовал похожую композицию с работами эпохи Возрождения (например, Рафаэля или Тициана), но сделал её более напряжённой и резкой. Резкое противопоставление света и тени (chiaroscuro) придаёт фигурам правдоподобный объём и захватывает внимание. Иисуса сняли с креста, рот его безжизненно распахнут, глаза закрыты, тело частично обернуто тканью. Плечи его поддерживает один из тайных учеников, другой держит за ноги. Над телом склонилась Дева Мария и ещё две женщины, одна из них – Мария Магдалина.
У Караваджо нет дистанции между героями, всё как в настоящей жизни. Мужчина в оранжевой одежде кажется готовым проткнуть локтём холст и оказаться в нашей реальности. В отличие от работ его учителя, в картине Караваджо нет манерности и искусственности. Он оживил библейский сюжет, отказавшись от аллегорий и пейзажа. Дева Мария – не прекрасная молодая женщина, а взрослая женщина с морщинами, переживающая страшную боль. Караваджо изобразил настоящие эмоции настоящих людей. За это его презрительно дразнили натуралистом, но он своей живописью показывал, что всё, описанное в Библии, случилось на самом деле. Заказчики отвергли полотно, посчитав его слишком правдивым.
Бегство и «Усекновение головы Иоанна Крестителя»
Судебные процессы и тюремные заключения следовали один за другим. 29 мая 1606 года Караваджо, проиграв в игре в мяч, смертельно ранил молодого аристократа. Он был объявлен вне закона, за его голову назначили награду. Ему удалось бежать в Неаполь, затем на Мальту.
На Мальте он написал свою величайшую картину, «Усекновение головы Иоанна Крестителя» — единственное полотно, подписанное самим Караваджо. Благодаря ей он был принят в Мальтийский орден, стал рыцарем. Даже будучи вне закона, он продолжал создавать шедевры, надеясь на прощение. Он изобразил магистра ордена в образе святого Иеронима, получив согласие на вступление в орден.
В качестве благодарности он написал картину для нового здания оратория. Огромное полотно (3,5 на 5,5 метров) изображает жуткую сцену убийства в подземелье. Караваджо остался верен себе, не говоря о святости и небесах. В картине всё важно: расположение фигур, композиция, освещение. Реализм поражает. Вы – молчаливый свидетель, наблюдаете за убийством и ждёте своей участи. Подпись мастера сделана кровью из раны на шее Иоанна Крестителя.
Последние годы и смерть
Ещё не состоялось торжественное открытие картины, как сам художник оказался узником, подобно изображённым им на полотне. Он отмечал вступление в орден с друзьями, шумная компания разбудила старого рыцаря, которого Караваджо ранил ножом. Он снова оказался в тюрьме, но вновь нашлись влиятельные друзья, которые помогли ему бежать. За ним охотились Ватикан и мальтийцы. Наёмники едва не убили его в Неаполе, изуродовав лицо.
Спустя четыре года после бегства, Караваджо попытался вернуться в Рим, но был арестован. Откупившись от тюремщиков, он обнаружил, что корабль с его картинами ушёл. Пытаясь догнать их, он отправился через Тоскану, где бушевала эпидемия малярии. В порту Порто-Эрколе его настигла смерть. Он умер отверженным, в одиночестве. За его наследие разгорелась настоящая битва: Ватикан, испанская администрация Неаполя и Мальтийский орден делили его картины. Святые не создают шедевров, произведения искусства пишутся страстями и желаниями, а Караваджо — непревзойденный мастер, чудовище при жизни, мечтавшее лишь о прощении.